Неточные совпадения
—
Прошу прощенья! я, кажется, вас побеспокоил. Пожалуйте, садитесь сюда!
Прошу! — Здесь он усадил его в кресла с некоторою даже ловкостию, как такой медведь, который уже побывал в руках, умеет и перевертываться, и делать разные штуки на вопросы: «А покажи, Миша, как бабы парятся» или: «А как, Миша, малые
ребята горох крадут?»
— Господин почтенный, едем мы с честного пирка, со свадебки; нашего молодца, значит, женили; как есть уложили:
ребята у нас все молодые, головы удалые — выпито было много, а опохмелиться нечем; то не будет ли ваша такая милость, не пожалуете ли нам деньжонок самую чуточку, — так, чтобы по косушке на брата? Выпили бы мы за ваше здоровье, помянули бы ваше степенство; а не будет вашей к нам милости — ну,
просим не осерчать!
«
Ребята, вязать!» — закричал тот же голос, — и толпа стала напирать… «Стойте, — крикнул Дубровский. — Дураки! что вы это? вы губите и себя и меня. Ступайте по дворам и оставьте меня в покое. Не бойтесь, государь милостив, я буду
просить его. Он нас не обидит. Мы все его дети. А как ему за вас будет заступиться, если вы станете бунтовать и разбойничать».
— Куда я теперь
ребят дену? Возись с ними! Ходил к смотрителю,
просил, чтобы дал бабу, — не дает!
— Ведь я охотой за брата пошел, — рассказывал Авдеев. — У него
ребята сам-пят! А меня только женили. Матушка
просить стала. Думаю: что мне! Авось попомнят мое добро. Сходил к барину. Барин у нас хороший, говорит: «Молодец! Ступай». Так и пошел за брата.
— У нас,
ребята, при Николае Павлыче так певали: «У тятеньки, у маменьки
просил солдат говядинки, дай, дай, дай!»
— Чтò я насчет
ребят хотел
просить, ваше сиятельство, — сказал старик, как будто, или действительно, не замечая грозного вида барина.
— У нас,
ребята, при Николае Павловиче этот сигнал так пели: «У тятеньки, у маменьки
просил солдат говядинки, дай, дай, дай!» А то еще так: «Топчи хохла, топчи хохла, топчи, топчи, топчи хохла, топ, топ, топ!»
А
просить на чай не стыдились даже почтенные старики, имевшие в Макарихе собственные дома, и было досадно и стыдно, когда
ребята гурьбой поздравляли какое-нибудь ничтожество с первоначатием или окончанием и, получив от него гривенник, униженно благодарили.
— Не бойся, братец! Бой будет равный. Видишь, один эскадрон принимает направо, прямехонько на нас. Милости
просим, господа! мы вас попотчеваем! Смотри,
ребята! без приказа не стрелять, задним шеренгам передавать передней заряженные ружья; не торопиться и слушать команды. Господа офицеры!
прошу быть внимательными. По первому взводу строй каре!
В верхней Гостомле, куда была выдана замуж Настя, поставили на выгоне сельскую расправу. Был на трех заседаниях в расправе. На одном из этих заседаний молоденькую бабочку секли за непочтение к мужу и за прочие грешки. Бабочка
просила, чтоб ее мужиками не секли: «Стыдно, — говорит, — мне перед мужиками; велите бабам меня наказать». Старшина, и добросовестные, и народ присутствовавший долго над этим смеялись. «Иди-ка, иди. Засыпьте ей два десятка, да ловких!» — заказывал старшина
ребятам.
— Лачи (ладно). Ну, братцы, и ты, добрый человек, — продолжал тот, указывая на лошадь с видом недовольным, — дорого больно
просишь; конь-то больно изъезжен, стар; вот и
ребята то же говорят…
— Устал только немного. Да и сами посудите: в Андрониевскую больницу слетай, в Дегтяревскую слетай, в Шепилевскую слетай. А дела сколько! В одной Дегтяревской пятеро
ребят в крупе, задыхаются мальцы, один уже свистит. Ну, дунул на него Николай — и сейчас, это, дыхание ровное, улыбнулся, пить
попросил. А уже два дня ничего не пил и не ел. Так мы с Николаем даже прослезились от радости. Честное слово!
— Говорили. Ничего промеж нас не было неприятного. Вечером тут рабочие пришли, водкой я их потчевал, потолковал с ними, денег дал, кому вперед
просили; а он тут и улизнул. Утром его не было, а перед полденками девчонка какая-то пришла к рабочим: «Смотрите, говорит, вот тут за поляной человек какой-то удавился». Пошли
ребята, а он, сердечный, уж очерствел. Должно, еще с вечера повесился.
— Смотрите же,
ребята, помните, о чем я вас
прошу!
«Что же в самом деле, — подумала Глафира, — ведь оно совершенно логично, что если сама мать детей скажет: я не требую содействия моего мужа в содержании
ребят, а
прошу посадить его за долг мне в тюрьму, то, кажется, и взаправду едва ли найдутся логические причины отказать ей в такой справедливости».
— А кому какая польза, что ты работаешь? Кабы вы на общественную пользу работали, то было бы дело. А вы зерно в ямы зарываете, подушки набиваете керенками, — «работаем»! Сколько подушек набила? А приду к тебе, мучицы
попрошу для
ребят, скажешь: нету!
— Вы мало знаете нашу жизнь. Ничего в ней веселого нету. Все время от всех зависишь, — раб какой-то. Сегодня на работе, а завтра сокращение, завтра не потрафил мастеру, шепнули из полиции, — и ступай за ворота. А дома
ребята есть
просят… Унижают эти страдания, подлецом делают человека…
Из Гущина я поехал в деревню Гневышево, из которой дня два тому назад приходили крестьяне,
прося о помощи. Деревня эта состоит, так же как и Губаревка, из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны и все умоляют помочь им. «Хоть бы мало-мальски
ребята отдыхали», — говорят бабы. «А то
просят папки (хлеба), а дать не́чего, так и заснет не ужинаючи».
— Мне так совестно вас
просить. Сейчас только вспомнила, — нынче последний срок талону на масло, нужно бежать в лавку, очередь длинная… У вас через стенку все слышно: если заплачет мой мальчишка, загляните, что с ним. Вы уж простите. Такая забота с этими
ребятами, просто беда.
— Дом у меня везде. Где я нужен, там и мой дом. Красавицы мне не надо, из себя я мизерный, ей будет обидно. Да и мне она, человеку кроткому, не с руки. Соблаговолите лучше, Ваше Здоровье, приказ отдать по обоим королевствам, чтоб
ребята птичьих гнезд не разоряли. Боле ни о чем не
прошу.